— Месье Стефан Корнель проектировал этот сад, — раздался звонкий голосок девочки. "Я на родословном древе запись видела. Он был сыном того Теодора, что в Венеции строил. Дядя Дэниел, — Констанца взглянула на него, — а вы в Марокко разыщете тетю Изабеллу Корвино? Ту, что пираты в плен взяли? Мне дядя Теодор говорил, она его кузина".
— Очень постараюсь, — серьезно ответил Дэниел. "Мы же все — одна семья, Констанца". Он пропустил карету. Увидев на той стороне улицы цветочную лавку, мужчина попросил Констанцу: "Подожди меня тут, я быстро".
Девочка присела на гранитную тумбу. Открыв портфельчик, достав блокнот, Констанца покусала карандаш.
— Элемент будущего, — она стала быстро писать. "Оксид мурия, недавно открытый немецким химиком Шееле, в ходе лабораторных работ, проведенных в Арсенале, под руководством месье Лавуазье и месье Корнеля, показал потрясающие свойства…" Констанца задумалась. Исправив "потрясающие" на "выдающиеся", девочка опять склонилась над блокнотом.
Она и не заметила невысокого, изящно одетого мужчину в лилово-сером сюртуке, с фиолетовым галстуком. Тот, изучая афишу Comedie Francais, искоса рассматривал Констанцу.
— Девчонка из Бостона, — хмыкнул Мэтью. "Она и пригодится маркизу, я-то совсем маленьких не люблю, — он облизал губы и заставил себя не вспоминать о Тео. Он уже видел ее — толкаясь на галерке театра, вдыхая запах пота и чеснока.
Внизу, в ложе сидела его жена — блистающая изумрудами, с высокой, увитой жемчугом прической. Она поманила к себе мощного, рыжеволосого мужчину. Улыбаясь, Марта что-то сказала ему на ухо. Мэтью проследил за ними. Карета Тео было окружена поклонниками, и он не решился попадаться ей на глаза. Он увидел, как эти двое вошли в подъезд дома на рю Мобийон, в спальне — понял он, — зажгли свечи. Мэтью, презрительно сплюнув: "Шлюха!" — вернулся в свою каморку, в глубине трущоб, вокруг Бастилии. Тут он был немцем, герром Матиасом, из Эльзаса, рабочим.
— Месье Корнель, ученый, — напомнил себе Мэтью. Он поиграл золотой печаткой на мизинце, и спрятался за угол. Брат вышел на улицу. Взяв девочку за руку, Дэниел направился к Новому мосту. "Морщины у него уже, — удивился Мэтью, — а ведь ему двадцать пять только. Хотя он воевал"
Мэтью подождал, пока русая голова Дэниела скроется из виду. Обаятельно улыбаясь, он толкнул дверь цветочной лавки.
— Месье, — предупредительно сказал хозяин.
Мэтью стер пот со лба. Еще шире улыбнувшись, он выдохнул:
— Успел. Тут сейчас был мой брат старший, месье Дэниел Вулф. Он, наверняка, посылал цветы нашей матушке, она живет на рю Мобийон. Только он всегда забывает, что матушка не переносит запаха роз. Не хотелось бы, чтобы у нее болела голова. Проверьте, пожалуйста, если он сделал ошибку — я заменю букет.
— Матушка меня простит, упокой Господи ее душу, — смешливо подумал Мэтью, перебирая длинными, красивыми пальцами орхидеи, что стояли в фаянсовой, дельфтской вазе.
Лавочник показал ему запись в большой конторской книге: "Розы-то розы, только не на рю Мобийон, а на набережную Августинок. Адрес известный, туда половина Парижа цветы отправляет. Для мадемуазель Бенджаман, нашей звезды театра, — хозяин восторженно закатил глаза.
— Большое вам спасибо, теперь я спокоен, — Мэтью выбрал себе бутоньерку. Расплатившись, весело насвистывая, мужчина пошел на другой берег реки — к почтамту.
На мраморный пол умывальной были брошены шелковые, влажные полотенца. "Ты слышала, — Тео томно потянулась, — на той неделе, на обеде, наш посол в Стамбуле рассказывал о турецких банях? Вот бы и нам их завести".
Женщины сидели в большой медной ванне. Марта, взяв с комода фарфоровую миску, стала размазывать по смуглым плечам подруги какую-то пасту. Запахло розами. Тео зевнула: "Потом я тебе спину разотру, эти флорентийские средства очень хороши для кожи".
Марта прополоскала руки и заколола повыше влажные, бронзовые волосы: "Когда Жанна из Лиона возвращается?"
— Через месяц где-то, — Тео чуть слышно застонала: "Вот так, хорошо. Теперь ты поворачивайся".
Она посмотрела на худую, с выступающими лопатками спину Марты: "Ткани надо заказывать прямо на мануфактурах. Так дешевле, и у Жанны отличный вкус. Сейчас там как раз столпотворение, в Лионе показывают образцы того, что будут носить следующим летом. Так что не беспокойся — она и нас оденет, и тебя, и даже Теодора".
— Маленького Теодора, — Марта почувствовала сильные пальцы подруги и блаженно улыбнулась. "Большой Теодор предпочитает английские ткани".
— Помяни мое слово, — сказала Тео, растирая ее, — тощие еще долго будут в моде. Это у нас, в театре, публика за свои деньги хочет видеть грудь и бедра, а так, — она стала поливать Марту теплой водой, — королева костлявая, как ты, и все ей подражают.
— Теперь ложись на кушетку, — велела Марта, когда они вылезли из ванны. Она взяла серебряный флакон и хмыкнула: "Сахар, уксус и вода. Очень простая вещь, научи Жанну, когда она вернется. Еще нужны полоски бумаги. Только ноги, или руки тоже?"
— Все, — Тео закрыла глаза. Она посмотрела из-под ресниц на подругу: "Когда вернется Жанна. Господи, что я ей скажу, бедной девочке? Она там ткани для меня покупает, а я…, Но я не могу, совсем ничего не могу сделать".
Башни собора Парижской Богоматери купались в расплавленном золоте заката. Тео, запахнув кашемировую шаль, допивая кофе, исподтишка посмотрела на Дэниела. Он стоял, прислонившись к перилам балкона: "Смешно. Мы с тобой четыре года не виделись, а ты совсем не изменилась, только еще похорошела".
— Хотя куда же еще, — мужчина любовался темными, неприкрытыми волосами, рассыпавшимися по ее плечам, изящной ногой в атласной, домашней туфле, что виднелась из-под подола ее шелкового платья.
— Франклин, — Дэниел откашлялся, — тобой очень доволен. Говорит, лучшего теневого посла и придумать нельзя было.
Смуглые щеки Тео покраснели. Она, глядя куда-то вдаль, ответила: "Меня Меир хорошо подготовил, когда мы сюда плыли. Так он на сестре Иосифа женился? — Тео ласково улыбнулась. "Он мне очень понравился, Иосиф, и Джо тоже, и Аарон. Они, наверное, тоже — повенчались уже в Иерусалиме. Иосиф у меня тут, — она махнула рукой в сторону квартиры, — операцию делал племяннице месье Корнеля".
— Он мне рассказывал, — Дэниел помолчал и неловко спросил: "А ты — замуж не собираешься, Тео?"
Девушка вздохнула: "Я же актриса. У нас есть, конечно, замужние в труппе, но они все с актерами живут, так легче. Обычным мужьям, — она поиграла жемчужным браслетом, — не нравится, когда жена на сцене, Дэниел".
— В Америке, — он присел напротив и внимательно взглянул на нее, — театра нет, Тео. А так хочется, чтобы был!"